Ханна Анафероуз

Серый промозглый день прочно обосновался над Лондоном и его окрестностями, не желая давать солнцу ни малейшей лазейки. Впрочем, даже осознание этого факта не могло омрачить радостного настроения обитателей поместья Транси, твердо настроившихся на позитивную волну.

Еще бы! Не каждый же день здешняя челядь бывает предоставлена сама себе. Хозяин имения, молодой граф Алоис, вот уже второй час как отсутствовал – в сопровождении своего дворецкого он отправился на бал, устроенный лордом Алистером Чембером. Надо ли говорить, что прислуга наконец вздохнула свободно: без капризов вечно сующего свой нос в чужие дела господина в особняке становилось намного тише и спокойнее.

- Ханна, глянь-ка! Думаю, этот лотос очень пойдет тебе к цвету платья, - с этими словами ты сняла тканевый обруч с головы сидящей за садовым столиком молодой женщины.

- Откуда ты его взяла? – изумилась та, тут же отрываясь от обрезания шипов с розы и переключая свое внимание на вплетенный в волосы цветок.

- В фонтане плавало несколько таких, а что? – невинно осведомилась ты. – Одним цветком больше, одним меньше – господин и не заметит, а ты только красивее станешь. То есть, ты и без того красива, но, по-моему, так будет лучше, - добавила ты, потупив взгляд.

- (Твое имя), ты опять за свое? – с усталой улыбкой вздохнула твоя подруга. – Говорю же тебе, мне нравиться только один-единственный цветок, и ты не переубедишь меня в моем решении.

- Как так? А какой же тогда? – ты прекрасно знала, какой – просто тебе нравилось каждый раз прикидываться, будто ты забыла его название. Но вот за что она его любит – этого тебе пока не довелось узнать.

Самый обыкновенный, ставший уже своеобразной привычкой разговор, который повторялся уже не раз. Для вас двоих были праздниками те дни, когда Клод поручал насобирать в саду имения цветов, чтобы потом было чем украсить особняк. Казалось бы, вы с Ханной могли часами проводить среди цветущих в полную силу растений, выискивая подходящие оттенки для того или иного состояния хозяина. И ведь всякий раз разные цветы: Алоиса качало на качелях настроения с такой бешеной скоростью, что порой ему едва ли удавалось определиться со своим следующим решением – третьим или четвертым за полчаса.

- Так какое же растение? – терпеливо переспросила ты, пристально глядя женщине в глаза.

- Колокольчики, (Твое имя), - ответила Ханна, немного помявшись. Заметив немой вопрос в твоих глазах она принялась за объяснение:

- Видишь ли, дорогая, колокольчики очень нравятся нашему господину…Нам ведь приходится зачастую угадывать его желания. Это, конечно, требовало времени, но теперь всем обитателям этого места подвластно своеобразное чтение мыслей, распространяющееся только на господина. А если мы не навострились бы, то тогда не миновать головомойки. Кстати, о колокольчиках…Знаеш­ь, а ведь Лука тоже их любил…

Почувствовав, что сейчас наступило не лучшее время для дальнейших расспросов, ты поспешно отвернулась к розовому кусту, состригая цветы по две-три штуки и даже не следя за аккуратностью. Да уж, понять, что за фрукт этот граф тебе в силу твоей проницательности не составило труда…Еще месяц назад, когда ты только-только пришла наниматься горничной в это поместье, особого расположения к этому юноше не почувствовалось. Но что же делать, если дома большая семья, которой требуется хоть как-то помогать? Выбора не оставалось – пришлось согласиться и терпеть скверный характер хозяина поместья.

Как раз в эти дни тебе подсобила Ханна – кухарка в услужении у Алоиса. Именно она помогла тебе адаптироваться к окружающей среде, научив не обращать внимание на заскоки со стороны молодого человека. Кроме того, она была обходительна и, как тебе показалось, достойна того, чтобы ей можно было довериться. Да и ты в долгу не осталась: почти не отходила от нее, готовая в любую секунду оказать ей поддержку. Почти всю работу, которую вам поручали, вы теперь делали вместе, понимая друг друга с полуслова, что до ужаса раздражало хозяина поместья. Но ты давно решила для себя: только с теми, кто тебе нравиться, ты будешь искренне добра, с теми же, от кого не следует ждать ничего, кроме грубости и раздражения – холодна, безразлична и витиевата в общении. А единственным человеком, который искренне тебе нравился, была именно Анафероуз, от которой ты не отдалялась ни на шаг. И этот раз, само собой, не был исключением.

Лука МакКен…когда Ханна вспоминала об этом человеке, желательно было не беспокоить ее ближайшие полчаса, ибо каждое упоминание об этом мальчике из уст постороннего причиняло горничной душевную боль. По крайней мере, ее угнетенный вид позволил тебе сделать именно такой вывод. А если учесть, что колокольчики она полюбила только благодаря ему…что же, не оставляло сомнений то, что она была сильно привязана к этим двоим. Однако в последнее время она почему-то вспоминала об этом мальчишке все реже и реже, хотя раньше могла рассказывать тебе о нем часами, яро сожалея, что он теперь мертв. Странно, с чего бы ей вдруг напрочь забывать о самом, казалось бы, дорогом в ее жизни?

С другой же стороны тебе порой становилось неясно, а что же держит ее рядом со столь мерзкого характера созданием, а в особенности после того, как она по его милости лишилась глаза. Ты даже не постеснялась заявить юноше о его неправоте, что, разумеется, просто так злопамятным мальчишкой не было оставлено: теперь он придирался к тебе по поводу и без, не давая тем самым ни минуты покоя. Подумать только, а ведь все из-за того, что ты хотела защитить подругу! Впрочем, если это ее выбор, то ты не вправе судить.

- (Твое имя), смотри: а вот этот цветок, по-моему, очень даже подойдет тебе – как внешне так и по его значению, - с этими словами тебе в волосы просунули довольно красивый цветок, пусть даже и меньше, чем лотос, но такой же белый, как и тот, что ты подарила Ханне. – Это нарцисс, ты знаешь, откуда произошло его название?

Ты отрицательно покачала головой.

- Когда-то давным-давно жил был юноша необыкновенной красоты по имени Нарцисс, - таинственным голосом и нараспев начала Ханна, присаживаясь прямо перед тобой на траву. - Его матери было предсказано мудрецом: будет он жить до тех пор, пока не увидит сам себя. Разумеется, беспокойная женщина сразу сняла в доме все зеркала, дабы сын оставался цел и невредим. Но увы, эти меры предосторожности не помогли: Нарцисс увидел свое отражение в ручье и сразу же влюбился в незнакомое ему юное лицо. Да так влюбился, что умер от неразделенного чувства, раздиравшего ему грудь: растаял, как воск. Но пока лесные нимфы собирали хворост для погребального костра, тело юноши исчезло, а вместо него появился неведомый цветок. И в честь умершего этот цветок был назван нарциссом. И этот самый цветок считается символом сна и возрождения. А на восточном языке цветов – возобновление прежних чувств.

- Влюбился в самого себя? – задумчиво проговорила ты, оторвавшись от садовых ножниц. – Как же это глупо…

- Ну, знаешь ли, (Твое имя)…Влюбиться можно в кого угодно и кому угодно: мужчине в девушку, мужчине в мужчину, женщине в женщину – только бы любили. Но вот каковы будут последствия – это уже второй вопрос.

- А…какой стороной ко мне этот цветок? – наконец задала ты давно интересующий вопрос.

- Ты помогла мне понять, что не стоит делать акцент на прошлом – нужно просто отпустить его и жить настоящим – а ведь это и есть возобновление прежних чувств – той беззаботности, что с некоторых пор покинула мое сознание. Спасибо, (Твое имя).

- Ч–что ты имеешь в виду?

Но Ханна не ответила. Она молча взяла заполненную до отказа корзину с цветами и направилась в особняк, оставляя тебя в полнейшем непонимании, пряча в душистых растениях редкую улыбку, которая вскоре сменилась беспокойством, стоило ей услышать раздавшуюся за спиной трель губной гармошки, вытащенной тобой из кармана платья.

«Одного я ей не сказала. Нарцисс также считается символом смерти в юности. Кто бы мог подумать, что все во мне вдруг яростно запротестует против того, чтобы ее постигла такая участь? Демоны не могут поддаваться людским переживаниям…И все же я не могу оставить ту, что была ко мне так же добра, как и Лука. Господин может отвергать ее сколько его душе будет угодно, может говорить какие угодно грубые слова в ее адрес - я же позабочусь о том, чтобы ее душа оставалась нетронутой до положенного времени. К тому же вряд ли бы я теперь отпустила от себя человеческое дитя так просто…»

­­

Реакции остальных

Поместье Фантомхайв

Сиэль Фантомхайв: Пусть и не показывает этого, но в душе он готов ни много ни мало – расцеловать тебя за то, что ты одной своей улыбкой можешь довести его врага до белого каления. В данном случае он руководствуется принципом «Враг моего врага – мой друг», всеми силами пытаясь завоевать твою благосклонность и тем самым досадить Алоису еще больше. Но в глубине души расценивает тебя только как пешку, с помощью которой можно уничтожить соперника.

Себастьян Михаэлис: Ему до ужаса не нравится, что ты столько времени проводишь у Алоиса, а все из-за того, что ворон – собственник, не желающий уступать свое кому-то другому, пусть даже он и не заявлял в открытую своих прав на тебя. Черные подозрения насчет тебя и паука-дворецкого терзают демона – он не отступится от своих намерений, пока не завладеет тобой и не оградит от Фаустуса. Самым лучшим способом ему кажется соблазнить твою личность, затем - влюбить в себя и подтолкнуть к решению отдать ему твою душу, дабы вы всегда были вместе. Вообще советую присмотреться: в последнее время он все чаще начинает задерживать на тебе пристальный взгляд, а едва ты это замечаешь, мило улыбается и предлагает прогуляться или же вместе попить чаю с пирожными. Правда, трапеза проходит весьма своеобразно: он не может пропустить ни одного пирожного, не облизав после этого твои губы.

Мэйлин: Каждый раз с нескрываемой завистью наблюдает, как ты с Ханной обмениваешься разными безделушками «для души» - подвески, ожерелья, браслеты, колечки…Она отнюдь не против влиться в ваш коллектив, да только вот ей приходится оставлять эту затею, едва она натыкается на испепеляющий взгляд демоницы.

Бардрой: В отличие от Мэйлин прекрасно осознает, что слуги поместья Транси и Фантомхайв – два острова, через которые никогда не будет ни шаткого мостика, ни переправы. Вы слишком разные люди, которым вряд ли дано понять друг друга. Хотя эта трезвость взглядов на жизнь не мешает ему подмечать что и ты, и твоя подруга – довольно привлекательные личности.

Финниан: После того, как Бард сказал как отрезал, что с окружением Транси не стоит общаться, он загрустил. Очень-очень сильно и по двум причинам: что ему нельзя с кем-то общаться и что так пропадет последняя возможность извиниться. Да-да, не пойми неправильно: как-то раз, проносясь мимо тебя, он подбил тебя под локоть, из-за чего чайничек, который ты несла, взлетел кверху и, описав живописную дугу под потолком, извергнул на твое платье все свое содержимое. А бедняжка Финни же не переживет, если кто-то пострадал из-за него, вот и мучается теперь.

Танака: Он ни разу не видел тебя, потому как все встречи прислуги и господина с графом Транси происходят на его территории, в то время как старичка оставляю глядеть за поместьем. Что ж, на то он и эконом.

Плуто: Этот пес не очень-то любит тебя, а потому при каждом визите своих друзей в поместье Сиэля ты прячешься за спиной у Клода, стараясь не смотреть в сторону огромной горы белой шерсти.

Поместье Транси

Алоис Транси: В принципе, он мог бы закрыть на это глаза. Мог бы. Но не стал этого делать в силу своего желания контролировать все, что находится в поместье. После пресловутой ситуации теперь постоянно пытается выяснить, а о чем же таком вы с Ханной болтаете дни напролет, приходя в бешенство, когда ему это не удается. Однако все, что остается юноше в таком случае – «любоваться» твоей наглой самодовольной улыбкой, когда ты в очередной раз проходишь мимо него на кухню к демонице. Терпеть не может тебя, считая, что ты забираешь внимание его Клода. Кроме того, от его деликатных ушей не укрываются твои «упражнения», от чего он бесится еще больше.

Клод Фаустус: Учитывая то, что ты не нравишься его господину, он должен бы разделять его чувства и ненавидеть тебя, но ничего такого он по отношению к тебе не испытывает. Ему даже нравится наблюдать за тем, как рвет и мечет юный Транси. Для него игра на гармошке или пианино не является диковинкой, а потому спокойно относится ко всем твоим причудам. К тому же, он никогда не отказывает тебе ни в какой просьбе, а в свободное от работы время может даже поучить тебя танцам или вязанию. Отношения между вами можно, пожалуй, назвать приятельскими. Он осведомлен о чувствах Михаэлиса, но вот не торопиться тебе об этом сообщать – слишком уж много из тайн поместья ты знаешь, а вдруг не сдержишь языка?

Ханна Анафероуз: Она влюблена в твою отзывчивость, доброту и умение подсобить в трудной ситуации (при этом полностью опровергая истину, что демоны не умеют любить), но эта твоя «хорошая» сторона видна только ей и еще нескольким особам. Не раз ловила себя на мысли, что ничего ей так не хочется, как слиться с тобой воедино, чтобы ты принадлежала ей от и до, но вот только забрать твою душу впервые выше ее сил. Можно сказать, что она впервые испытывает то, что чуждо демонам – смущение. Твоя «симпатичная» личина для нее – второй Лука, но немного лучше. В общем, она готова ждать сколько угодно, пока ваши отношения не станут еще крепче - и тогда, возможно, ей удалось бы заполучить твою душу.

Томпсон: Чуть ли не грудью встает на защиту вашей с Ханной идиллии, всячески занимая Алоиса и не давая ему нарушить ваш покой. Хотел бы поскорее приблизить тот момент, когда ты наконец отдашь душу его хозяйке, в кои-то веки не представляя человека в качестве обеда.

Тимбер: Как и Томпсон, прекрасно осведомлен о истинных чувствах горничной к тебе, а потому немало удивлен, что та, кому он прислуживает, ломает все стереотипы о расе, к которой они все принадлежат.

Кантербери: Он выступает в роли музыканта, подыгрывая вам с Клодом то на гитаре, то на мандолине, то на пианоле, в то время, как вы кружитесь в танце, с нескрываемым разочарованием откладывая инструмент, стоит Алоису появиться в саду или в зале, где вы находитесь в этот момент.

Поместье Мидлфорд

Алексис Леон Мидлфорд: Впервые вы познакомились благодаря странной мелодии, которую ты наигрывала на губной гармошке. Подобные мотивы никогда не пелись в Англии, о чем он не преминул тебе сообщить. Уже потом (и от тебя же) он узнал, что мелодия эта – ничто иное как блюз, недавно зародившийся в Новом Свете. С тех пор часто выспрашивает у тебя о необычной музыке, но тайком, чтобы Фрэнсис не увидела.

Фрэнсис Мидлфорд: Единственное, что она в тебе приметила – это то, что ты великолепно играешь на рояле и губной гармошке. Если первое она считает еще весьма неплохим оправданием твоему «чересчур вольному» поведению, то второе находит абсолютно нелепым.

Эдвард Мидлфорд: Считает, что ты весьма негативно влияешь на Лиззи, а потому пытается всячески оградить вас друг от друга, препятствуя вашим встречам.

Элизабет Мидлфорд: Как ни странно, несмотря на твой двуликий характер, она видит в тебе пример для подражания. По ее мнению, именно такой должна быть истинная леди: немного строга и холодна с мужчинами, но с теми, кто тебе дорог – мила и обходительна.

Паула: На удивление быстро нашла с тобой общий язык, несмотря на то, что слуги поместья Транси весьма необщительны. Она может часами слышать неведомые ей трели на гармошке. Также ей доводилось слышать от тебя фрау: «Блюз – это когда человеку плохо». Если так, то, по ее мнению, ты – самое несчастное создание на свете, что она и пытается исправить.

Департамент жнецов

Уильям Ти Спирс: Ваши встречи случаются лишь тогда, когда красноволосый шинигами предпринимает очередную попытку твоего убийства. Каждый раз ему силком приходится заставлять Грелля просить у тебя прощения, да еще и самому извиняться за поведение своего подчиненного. Кроме того, ему пришлось помогать Себастьяну спасти тебя из загребущих ручонок виконта Друитта – единственный раз, когда демон и жнец работали в паре. В его понимании ты – бездарное существо, доставляющее окружающим немало проблем.

Грелль Сатклифф: Скажи на милость, как же он теперь к тебе должен относиться, если ты увела у него его возлюбленного? Он всецело поддерживает мнение начальника, потому как аловолосому не дает покоя мысль, что ты являешься теперь объектом страсти демона. Он многое бы отдал, лишь бы стереть тебя с лица земли, да только вот напоминание о том, что тебя нельзя убить, потому как ты полностью под защитой Михаэлиса, пребольно бьет по нервам жнеца.

Гробовщик: Ты, пожалуй, самый частый гость в его лавке – и интересуют тебя отнюдь не гробы или похоронные венки. Ваши задушевные беседы длятся часами, а расстаетесь вы с явным сожалением. При каждой беседе обязательно закармливает тебя печеньями в виде черепов, демонстрируя таким образом свою привязанность. У него все внутри замирает, стоит тебе показаться в поле его зрения. Самое главное, что ему в тебе нравиться: то, что ты не считаешь его закоренелым психопатом, а потому он готов держаться за тебя руками и ногами, пока не добьется ответных чувств.

Рональд Нокс: Ты выражаешь живую заинтересованность его двухцветной шевелюрой, а тот и рад – он может часами заговаривать тебе зубы, при этом всегда стараясь приобнять за талию, чем вызывает всепоглощающую ревность Гробовщика. По его мнению, ты ничем не отличаешься от тех девушек, что он видит каждый день в Лондоне, но все же желает поддерживать статус ловеласа. Тебе прекрасно известно, что он – жнец, но в силу своего здравого смысла ты не считаешь должным посвятить в свои догадки кого-либо еще.

Эрик Слингби: В последнее время он пребывает в некой прострации. А все из-за того, что ты задала ему вопрос, поставивший его в безвыходное положение: «Хорошо быть уже мертвым?». Вот и мучится до сих пор, не зная, что ответить: с одной стороны, вроде бы и неплохо, а с другой – как-то уныло переживать знакомых людей из мира смертных. Отношения непонятные – то как жертву он тебя расценивает, то как отличного собеседника.

Алан Хамфрис: Ты видела этого тщедушного юношу только пару раз. Впервые вы с ним столкнулись в опере, куда изволил пожаловать граф Транси в сопровождении своих слуг. Тогда Алан показался тебе вполне приличной молодой леди, потому как он был вынужден переодеться в платье, чтобы найти в зале друга, а когда ты узнала, что твоя соседка по ложе является мужчиной, то чуть не надорвала живот от смеха. С тех пор жнец, едва улучив минутку, сбегает к тебе, дабы хоть как-то прояснить то, что произошло, не забывая, однако, прихватить с собой букет своей любимой «Эрики». Не зная о симпатии шинигами в отставке и даже забывая о болезни, он все еще надеется, что внезапно вспыхнувшие в нем чувства окажутся взаимными.

Лоуренс Андерсон: Не видел и не слышал о тебе ни разу.

Королевский двор

Королева Виктория: Она и понятия не имеет о твоем существовании.

Эш Ландерс: Считает, что раз ты опустилась до того, чтобы водиться с демонами – значит, тебе не место в заново воссозданной Англии. Вряд ли он сочтет тебя достойной этого. К тому же его раздражение подогревает досада, что не успел заметить тебя раньше, чем ты смогла зацепить взор демона, в особенности такого, как Михаэлис.

Эарл Чарльз Грей: В поместье Транси Дабл Чарльз никогда не появлялись, а потому ему ничего о тебе не известно.

Чарльз Фиппс: Он видел тебя лишь единожды и в компании Элизабет, но вам так и не довелось пообщаться. Единственное, что он подумал на твой счет – то, что по характеру ты напоминаешь ему его же.

Цирк «Ноев Ковчег»

Барон Келвин: Тебе стоило только один раз зайти в его поместье, куда ты была послана с поручением, чтобы от души не пожелать встречаться с его хозяином: если уж дом у него такой и по всем стенам висят эти искусственные части тел, то каковы же тогда обитатели? Именно поэтому, наспех вручив Джокеру письмо, ты поспешила скрыться, не желая выразить свое почтение барону.

Доктор: В первый раз встретившись с тобой взглядом, чуть не упал в обморок. Почему? А все потому, что ты как две капли воды похожа на одну из тех, кому довелось стать материалом для очередного протеза артистам. Первое время мужчина сторонился тебя, упорно убеждая себя, что перед ним призрак или у него приключились видения. Со временем успокоился, но только не перестал бросать на твою персону настороженные взгляды. Пожалуй, точным определением его чувств будет страх, а вначале это был дикий, животный ужас.

Джокер (Томас): С первого же взгляда страстно возжелал увидеть, как ты снимешь свою «злую» маску, а потому прилагает все усилия, дабы вызвать твою улыбку. Он всюду ходит за тобой, как верный пес, упрашивая улыбнуться для него. Надо сказать, очень сильно огорчается, если его усилия остаются без результата, пусть он и не показывает этого, пряча свое отчаяние за смехом. Но Том настойчив – вряд ли он так просто упустит ту, что вызывает настоящий пожар в его душе, стоит только заметить объект своего вожделения?

Бист (Мэри): Ну, я скажу, что ты родилась под счастливой звездой – о симпатии Джокера к тебе ей пока что ничего не ведомо. Видит, что тебе приходится не очень-то легко в услужении своему господину, а потому часто предлагает сбежать от Алоиса и присоединиться к цирку. Возрадуйся, ты первый человек, сумевший вызвать в укротительнице то чувство, которое доселе было ей чуждо – это жалость и сочувствие.

Даггер: Он решил подключиться к миссии возлюбленной, «обрабатывая» тебя и склоняя к побегу с их компанией. Взял на себя заботу подсобить тебе и вместе найти твое призвание – то есть, какой номер у тебя получается лучше всего. Кроме того, часто предлагает тебе побыть мишенью – мол, я тебе помогаю – помоги и ты мне. Отношения приятельские, крепчающие день ото дня.

Долл: Совершенно искренне радуется каждому твоему появлению под вывеской «Ноев Ковчег» - в большинстве случаев ее почти невозможно оттащить от тебя, так как именно в тебе она видит поддержку и доброту, так необходимые ей. Уже считает тебя своей лучшей подругой.

Снейк: Он выступает в роли того, кто помогает тебе спрятаться от Джокера при каждом визите в цирк, отвлекая внимание рыжего импресарио. Но место выбирает довольно неспокойное, а точнее – свою собственную палатку. Но не волнуйся, без его приказа змеи, обитающие там, не посмеют тронуть тебя, только, разумеется, если ты не причинишь вреда их хозяину. В глубине души юноша считает тебя своей названой сестрой, а потому помогает, как только может.

Питер Бланко: Этот человек впервые забросил свою жажду насилия куда подальше – рядом с тобой он чувствует себя так, как никогда не чувствовал себя с десяток лет назад - сущим ребенком. Благо, теперь ему позволяется немного повалять дурака в твоей компании – он-то знает, что это останется между вами двумя.

Венди Бланко: Увы, но дикого и нелепого, по ее мнению, поведения своего брата отнюдь не разделяет, потому как попросту приревновала Питера к тебе. Ее возмущает то, с каким вниманием остальные циркачи относятся к едва знакомой им девчонке.

Джамбо: Иногда вы с ним можете посоревноваться в умении владеть губной гармошкой – как результат, чуть ли не все циркачи сбегаются вас послушать. Такие вот «домашние концерты» уже давно стали для всех чем-то вроде привычки. Вообще отношения прекрасные – полное взаимопонимание.

Скотланд-Ярд

Лорд Артур Рэндалл: Детектив ни во что не ставит твои визиты к своему помощнику, ведь в его глазах ты всего лишь бесполезное дитя, такое же безмозглое, как и граф Фантомхайв.

Фредерик Абберлейн: Он нередко видит тебя околачивающейся около кукольного магазинчика. Ваше знакомство состоялось следующим образом: ты словила его пристальный взгляд, направленный то на тебя, то на витрину с куклами и, сделав вывод, что он уже является отцом, посоветовала, какую куклу лучше выбирать в подарок для ребенка. С тех пор часто советуешь ему, что лучше купить для ребенка. Очень ценит твои советы, даром, что ты еще молода.

Остальные

Принц Сома Асман Кадар: Впервые ты решила с ним заговорить на маскараде в поместье Транси, когда он пришел в костюме Шерлока Холмса. Тебе просто стало интересно проверить, а знает ли он, кого изображает. Так вы и разговорились: сперва о английских «представительных лицах», затем – о индийских. Уже к концу беседы он понял, что видит в тебе на удивление интересного собеседника. С тех пор он повадился появляться в обители Алоиса едва не каждый день, следуя за тобой хвостиком и пытаясь разговорить. Его тянет к тебе – это правда, но вот сам молодой принц до сих пор не понимает, что за странное тепло разливается внутри, когда он видит тебя.

Агни: Он до безумия рад за Сому – еще бы, юный подопечный впервые влюбился – а потому по мере своих сил пытается всячески старается поспособствовать вашему воссоединению. Впрочем, ему даже стараться не надо: господин ведь все равно изберет свой стиль ухаживания – что-то вроде заявления через пару дней знакомства: «Ты согласишься стать женой индийского принца?». Он откликается по первому же твоему обращению в его сторону, из кожи вон вылезая, дабы тебе угодить. Уже считает тебя своей госпожой, а потому чтит так же, как и Кадара. Правда, всякий раз, как он ловит на себе упреждающие взгляды Ханны и Михаэлиса, ему становиться немного не по себе…

Лау Тао: Он считает тебя слишком зажатой – в этом ты напоминаешь ему его «сестренку». Всецело поддерживает мнение Лан Мао, желая раскрепостить тебя. Ты там поосторожнее – кто знает, каким способом ему вздумается достичь желаемого результата?

Лан Мао: Ей абсолютно не нравиться, что такое же красивое тело, как у нее, скрывается под длинной юбкой, а потому она в последнее время упрямо пытается склонить тебя к ношению восточного наряда, подобного ей же. Но если учесть, что Ханна неусыпно оберегает тебя, ей вряд ли суждено выполнить свой замысел.

Ангелина Дюрлесс (Мадам Рэд): Она была бы тебе весьма признательна, если бы ты смогла хорошо повлиять на ее племянника. Как ей кажется – он хотел бы с тобой подружиться, но ему недостает мужества сказать тебе об этом. Больно уж ей хочется, чтобы Сиэль прекратил строить из себя кусок льда, а потому не отстанет от тебя, пока ее просьба не будет удовлетворена.

Анжела Блан: Ее интересует странная перемена в поведении своей марионетки: подумать только, Дорсель посмел поддаться людским чувствам. Нельзя сказать, что ей это по душе, так как перспектива потерять доверенное лицо ей не улыбается. А приказать уничтожить тебя не может - Дорсель за тебя в огонь и в воду.

Дорсель Кейнс: Выпадали такие деньки, когда у тебя выдавалась свободная минутка и тогда ты навещала его кукольный магазинчик. Сперва ты купила у него пару кукол, а вскоре стала подолгу оставаться в лавочке, разговаривая с ее хозяином о том, о сем. Его можно смело причислять к тем, кто удостоился твоего доверия, а потому ты можешь поведать ему о чем угодно – не боясь за разглашение. Сам же шарманщик счел тебя – ни много ни мало – самым близким по духу человеком, потому как вы слишком много друг о друге знаете. Вам придется дружить до конца дней. Его…или твоих.

Нина Хопкинс: Тебе доводилось видеть выставленные в витринах торгового центра Harrods модели ее авторства, однако дальше этого ваше знакомство не зашло.

Лорд Алистер Чембер (Виконт Друитт): Он чуть не сошел с ума от восхищения, когда его взору на балу в имении Транси предстали две прекрасные леди, отличающиеся от остальных дам своей неординарностью и некой отчужденностью. Попытка привлечь внимание хоть одной из них не увенчалась успехом…Да, этот человек – один из тех, кто испытал на себе твое второе «Я». Разумеется, он не смог так просто оставить тебя, а потому в его поведении нашла место попытка похищения, первое время весьма удачная. Но, как мы уже знаем, она была пресечена Уильямом и Себастьяном.

Артур Уордсмит: Никто из вас никогда не видел и даже не слышал друг о друге.

Не знаю, смею ли надеяться...но скажете ли автору что-нибудь? http://eliameribel.­beon.ru/0-29-moi-tes­ty.zhtml#e203